Отложив дочитанную "Принцессу", я наааадооолго задумалась.
Вообще-то, задумываться я начала еще в книжном магазине, когда прочитала громкое вступительно слово о том, что сей труд повествует о "трагической судьбе Масако Овада, энергичной современной девушки, выпускнице Гарварда..". Это ведь громко звучит? Чертовски громко, да. "Трагическая судьба".
Книга - монументальная журналистская работа. Встречи, интервью, проработка прессы. Неудивительно, что у человека на это ушел долгий год. Факты-факты-факты - это очень вкусно, пусть они иногда и обрабатываются со скоростью один на главу. Факты стоили того, чтобы читать это.
В остальном книга неприятна. Я с трудом переборола в себе брезгливое желание захлопнуть ее, когда, трактуя миф о создании Японского архипелага, автор немногозначно приписал эту заслугу Аматэрасу. Для меня этот момент вопиющ. И показателен. Ведь из него следует, что Хиллз не позаботился окунуться в культурный аспект страны, институт которой он освещал. А если он не окунался - о чем речь? оО
И факт этого недопогружения - самый яркий из всех фактов, представленных в "Принцессе".
Откровенность западного взгляда на японскую систему смешила. Масако Оваду называли "бедняжкой", религиозные обряды синтоизма подвергались насмешкам, все японское мироустройство испытывало на себе такие потоки скептицизма, что становилось дурно. Да, я японофил, но, к счастью, я еще и японист.
Я, в отличии от автора, прекрасно ориентируюсь в том, о чем говорю, если речь заходит в сторону мифологии синтоизма или института тэннонизма в Стране Восходящего Солнца. Уже из них следует понимание японцами "корпорации", "клана", "семьи" и, соотвтественно, положения каждого из членов общества.
Книга стала для меня интересна в плане взгляда. Я вообще люблю чужие взгляды и полностью готова подписаться под словами одного кота: "Обожаю видеть мир глазами других! От этого зрение становится лучше". х)
К 80-ым гг. мир гремел "Японским чудом", еще раньше в далеком декабре 1941 американцев ужаснула дерзость, с которой был атакован Пёрл-Харбор, а в 30-х - с какой была предпринята интервенция в Китай. Смотрим дальше: Первая Мировая война стала для далекого архипелага "Золотым веком" в проме, последствия которого устранялись "большими игроками" лишь нокаутами Вашингтонской и Лондонской конференций; до этого недооценила молодой державы Российская империя; а, ворвавшись в далеком 1854-ом гг. на острова, США вряд ли ожидали того, что за этим "вскрытием" последовало: реставрация Мэйдзи, завидно легкое усвоение опыта, накопленного Западом, рост территориальных притензий...
Полтора столетия очень показательных уроков, а взгляд Запада на Восходящее Солнце, как видно из "Принцессы", все тот же. Японию измеряют и трактуют понятиями, принятыми долгой историей Европы и Америки, совершенно не считаясь с "двойственностью" этой понятийной базы. Именно в этом непонимании корень сложности работы с японским бизнесом, с ее системой экономики, с восприятием политической системы и жизненных ценностей... Европейцы говорят, мол, это сложно, жестко, это нечеловечно даже, а на деле это просто - по-японски.
И пока западные обозреватели этого не поймут, они продолжат сравнивать "бедняжку" Масако с Дианой, делать нелицеприятные выводы о системах внутри японской государственности и кидаться язвами и шпильками в далекую культуру. К сожалению. Или к счастью для Японии.
Это уже просто нужно ждать и наблюдать.
А книгу можно прочесть - будет интересно. Но лучше читать ее, обладая азами, так сказать, и не очень проникаться авторскими посылами, потому что они невежественны и чести никому не сделают.

глава четвертая
АЛИСА ПРОТЯГИВАЕТ НОГИ,
А БИЛЛ ВЫЛЕТАЕТ В ТРУБУ

Ах да, спор же, вспомнила вдруг Алиса. Она и забыла совсем, но как, действительно, удачно! Или не удачно?..
- Успокойся, Каулитц, - благосклонно выдохнула она. – Это, допустим, была репетиция.
- Репетиция? – Билл изумился. – Не-не-не! Давайте без прелюдий – Том просто снимет штаны. Иначе ведь тебе выполнять свое условие…
Том хмыкнул и передразнил:
- Не-не-не, срок действия спора-то не ограничен.
Они с Алисой хитро глянули друг на друга: бессовестно выгородили один другого – Билл этого им не простит.
- Что ты тут тогда делаешь? – младший, на самом деле, был уязвлен. – А?!

читать дальшеВ ту осень Алиса слегла с воспалением легких. Ее матери и сестре только и оставалось, что облегченно вздыхать:
- Хорошо еще, что шею себе не свернула, - ибо предпосылки подобного прямо-таки неотлучно следовали за девочкой.
Конечно же, немногочисленная родня не была в курсе ночной вылазки и всех ее участников, но уже так привыкла к чему-то подобному, что, даже пребывая в неведенье, злилась не сильно. Не сильнее обычного, по крайне мере. Даже, кажется, меньше, чем в тот раз, когда Алиса по недоразумению (ли?) облилась краской с ног до головы, и у нее от воздействия химии немного ухудшилось зрение.
Алиса не знала – любила она больницы или нет. Они просто случались в ее детстве. Не редко, в общем-то. Часто больница ассоциировалась у нее с новыми книгами, потому что было достаточно времени, чтобы их читать. А иногда, представляя себе больницу, Алиса вырисовывала образ возлюбленной хирургии (со всем-то ее чудесным набором инструментов) и прекрасных травматологов. Последних она упорно считала принцами в белых халатах.
В ту осень, к сожалению, травматологов не случилось. Но случилась стопка новых книг, и перспектива провести с ними долгое время, как ни абсурдно, казалась Алисе более чем радужной. Само же воспаление легких заботило ее мало.
Много меньше, чем Тома Каулитца.
Впервые мальчишка наведался к ней в палату через неделю после установления диагноза. Он откровенно нервничал – будто бы сама атмосфера стерильности его угнетала. В каждом жесте читалась вина, от которой он, в силу гордыни, ни за что бы, наверное, не решился избавиться простыми извинениями.
- Ты пришел один, - констатировала Алиса, желая стереть вселенскую скорбь с лица мальчишки и отвлечь его.
На это Том рассказал ей о гениальном плане, который ринулся реализовывать его младший брат. Билл еще пару месяцев назад посылал заявку на намечающийся конкурс молодых артистов, но ему пришел отказ, так как в конкурсе не могли участвовать коллективы. «Дэвилиш» не суждено было, кажется, быть узнанными на национальном телевидение. Группа тогда погрустила-погрустила и забыла. Но не Билл.
В последний момент он решился участвовать один.
- Они все равно будут делать обо мне ролик! Тут-то они и покажут нас всех, – хитро прогнозировал Каулитц.
Так и вышло. «Осталось только выиграть», – ликовал Билл.
- Теперь он пропадает в городе на репетициях да всяческих общих экскурсиях и встречах для участников, - почти жаловался Том.
Скорби в его лице только прибавилось. Шрёдер лишь вздохнула тогда, и строго сказала:
- Будешь каждый день приносить мне домашние задания из школы. Спросишь там у моих одноклассников.
- Чего?! – возмутился Каулитц.
- Ну а чего? Не будь бесполезным, эй.
- Я НЕ БЕСПОЛЕЗНЫЙ! – выпалил Том и, осознав, что только что крикнул, почему-то медленно осел на стул, с которого имел неосторожность вскочить.
Алиса лишь усмехнулась и спряталась за книгой.
- Что, не полегчало? – спросила она спустя какое-то время.
Том, надувшись, смотрел в окно. Алиса склонила голову и принялась разглядывать его. Он считал себя виноватым в ее болезни и немного завидовал брату, кажется. И не удивительно тогда, что его захлестнула иллюзия своей никчемности. Удар по эгоистичной натуре Каулитца возможно было вылечить, наверное, только широкими жестами альтруизма. Как ни странно.
- А вот будешь носить мне домашние задания – станешь совсем не бесполезным, - заметила важно Алиса.
Том фыркнул, резко поднимаясь и подхватывая свой портфель с пола.
- Книжный червь, - лишь буркнул он, уходя.
Но Том Каулитц, действительно, стал приносить Алисе домашние задания, изо дня в день бодрясь этими немудреными актами доброй воли.
- Я чертовски милосерден, - даже заявил он вскоре насмешливо, а Алиса поняла, что задетое самолюбие ее друга снова в добром здравии, и сама как-то успокоилась.
Дни шли. Том каждый день исправно ходил к Алисе, иногда притаскивая с собой Андреаса или Георга. Мальчишки, пользуясь тем, что в силу болезни Шрёдер все больше молчала, на убой ее кормили новостями и сплетнями, рассказывали про Билла и интриги конкурса, в который тот ввязался. Сам Билл, к сожалению, до визитов снизойти не мог – «больно занятой стал».
А однажды Том притащил Густава. Мальчишка был молчаливым, а когда говорил – неизменно вежливым, и в целом производил впечатление интеллигента, что не могло девочку не вдохновить. Она чувствовала возможность задавать ему вопросы – такие, на которые бы получала неожиданные ответы, а не те, которые бы хотела получить. Густав стал вторым таким человеком в ее жизни, а первым был когда-то дедушка. Но, впрочем, Алиса могла и ошибаться, ведь на тот момент она так плохо знала барабанщика, а проверить свои предчувствия пока не представилось возможным.
Но, будучи восхищенной новым знакомством, Алиса, как ни удивительно, чаще стала задумываться о Каулитцах (в смысле, чаще, чем обычно). Ее поражало то, что эти двое нашли компанию среди таких разных персонажей, как Андреас, Георг и Гус. Привыкшая выносить себя за рамки любых компаний, Алиса отчего-то не считала нужным разбираться в природе своего интереса к Биллу и Тому. Они были ее материалом – однажды данным, как факт. И, в конце-то концов, сама себя она волновала мало. Много интересней упорядочивать системы снаружи, думала она, а никак не изнутри: там ведь такой ограниченный угол зрения!
Не исключено, считала Алиса, что Каулитцы наделены какими-нибудь сверхспособностями. Она читала о подобном: как люди передвигают взглядом предметы и притягивают к себе столовые приборы. Возможно, братья обладали похожими силами, только в отношении людей? Тогда непонятной была неприязнь, которую они встречали в школе. Вот «хм» так «хм», думала Алиса.
Еще удивительным был Том. Это в первую очередь, потому что, как мы говорили, мальчишка был первым. Удивительным был именно этот факт первенства. С чего вдруг так, мучалась Алиса, ведь Билл во многом превосходит брата, если посмотреть со стороны. Девочке, кажется, не доставало какой-то маленькой детали для разгадки этого странного механизма, и она прямо-таки терялась: где ее можно найти?!

Том извелся. Он ерзал на стуле и, конечно же, урока не слушал. Какие уроки? Билл со вчерашнего утра не звонил! Хоть бы мама додумалась позвонить – нет же, Том и Гордон томились без новостей.
Каулитц ни о чем не мог думать, он уже даже не злился толком, и, как только прозвенел звонок, сорвался с места и рванул по коридорам и лестницам вниз. Домой! Гипнотизировать телефон!..
- Том! – У входа его поджидала девочка с хитрым видом и какой-то тетрадкой в руках. – Как торопишься-то… она же не сбежит...
Девочка захихикала.
Нет, женщин я все еще плохо понимаю – надо работать над собой, решил самокритично Том, вскидывая брови:
- Что?..
- Передашь ей, - малолетка пихнула ему в руки тетрадку.
- Кому?
Каулитц ничего не понимал – разве только то, что теряет драгоценное время.
- Ну Шрёдер, конечно. Это очень важно: лично в руки и побыстрее. А смотреть не вздумай!
Ах, Алиса ведь! Том совсем забыл о ней. Ну а чего от него, всего такого переживающего, еще можно было ожидать? Он даже не взял ей домашнего задания. Какая ты бесполезная тряпка, пожурил сам себя Каулитц,
Ладно уж, решил он, отнесет ей бегом эту злосчастную тетрадку, а задания потом узнает. Если Том Каулитц что-то решал делать – он это делал. Тогда он был все еще очень честолюбив.
Прилетев в больницу и пытаясь отдышаться, Том разочарованно заметил, что дежурного нет, и некому выдать ему бахилы. Что за день, унывал он, все отнимает у меня время!
Минуты шли, мальчишка расхаживал из стороны в сторону, а дежурный все не объявлялся. Правда, через некоторое время в приемную вошла девушка, и Том успел с удовольствием подумать, что, мол, не он один ждет, а еще кто-то будет тратить время. Даже немного присмирел и перестал вышагивать от стенки до стенки.
- О, а ты не один из Каулитцев? – вдруг спросила девушка.
Парнишка немного опешил, но его вовремя спас врожденный инстинкт сохранения лица:
- Да, я – Том, - он даже приподнял выше подбородок.
- Надо же, а я думала, что сестрица заливает, что у нее появились друзья.
- «Сестрица»? – Том вновь смешался. – А, Алиса?
- Да-да, эта сорвиголова. Ты ведь к ней?
- К ней.
- Меня Лиза зовут, - девушка осмотрела мальчишку с ног до головы, усмехаясь.
Том промолчал: ну не представляться же ему во второй раз. Да и не понравилась ему эта усмешка, видел он уже такие – ничего хорошего за ними не было!
- И как она такого нашла… - пробормотала Лиза и громче спросила: - Ты правда ее друг?
Это прозвучало так скептически, что Том даже разозлился: неужели он не может быть чьим-то другом?!
- Да, - холодно, но звонко ответил он.
Девушка почему-то рассмеялась:
- Ой, да что ты – не злись! - Она прошла к дивану и села, наклоном головы приглашая Тома присоединиться. Мальчишка еще раз взглядом поискал в коридоре дежурного, но никого не обнаружив, поджал губы и тоже опустился на диван. Лиза по-прежнему улыбалась и разглядывала его – это даже чем-то напоминало взгляд ее младшей сестры. – Ты не думай, что ты мне не нравишься, Том. Просто у Алисы никогда не было друзей, а тут – появились! Удивительно.
- Удивительно? – Том все еще был раздражен этой особой. – Неужели у человека не может быть друзей?
- У Алисы – вполне может и не быть...
- Ну, она, конечно, немного зануда, но… терпимо ведь!..
Тут Том заметил, что Лиза вновь расплывается в улыбке, наблюдая за ним. И это перестало напоминать усмешку – было в этом что-то даже печальное. И как-то Том вдруг постыдился, что так злится на эту девушку.
Весь такой неловкий Каулитц и рассматривающая его задумчиво Лиза – не удивительно, что затянулась пауза.
- Э, - решил Том разбавить тишину, - что же, совсем не было друзей?
Лиза встрепенулась:
- Нет, ну, конечно, случались. Но ненадолго – обычно дети, как и ты, считают ее занудой. И странной. (Хотя, это все правда, конечно, но…) В общем, Алиса Шрёдер – это явление без друзей, так уж повелось думать в нашей семье. Ее это не очень печалило, мы и не переживали.
Том притих, внимательно слушая, а Лиза тем временем продолжала:
- Она ведь редкий умник-разумник. А еще вечно сама по себе – все что-то исследует. Ты бы видел ее книжки! Даже мне такое не в пору, а там еще и заметки всюду, жуть! – Лиза помолчала, чуть кивая головой: – Это все наш дед покойный – она с ним много времени проводила. Хоть и маленькая была, а все равно влияние на лицо. Он ученый был – физик. Эта выскочка тоже все время что-то твердит о научном труде, над которым работает. «Научный труд», нет, ну надо же, а!..
Лиза засмеялась. Из злорадной девушки, она вдруг превратилась для Тома в искренне любящую сестру. Пусть и тон ее был насмешливым – она говорила о том, что было по-настоящему ей дорого. Только ценители имеют право говорить так о чем бы то ни было.
- С Алисой интересно, - уверенно сказал воодушевленный Том. – Она не такая как остальные девчонки.
- О, это верно подмечено, «не такая», - Лиза усмехнулась и почему-то хитро прищурилась. – Ты только не вздумай в нее влюбиться, а то бед будут полные штаны!
Том как с небес свалился. Все воодушевление испарилось.
Еще одна Шрёдер – что с них взять. Язвы! И чего им всем мои штаны так сдались, думал мальчишка, пусть себе такие же купят и успокоятся!
- Уж не влюблюсь, - буркнул он и отвернулся от девичьей усмешки.
Самое время было для появления дежурного – он и явился, отдуваясь и оправдываясь какой-то комиссией, что, конечно же, его вовсе не оправдывало.
Веселая Лиза и надувшийся Том поднялись в палату к Алисе. Та (угадайте) читала какой-то очередной монументальный труд, полностью скрывшись за ним – мелькал лишь кончик карандаша, что-то увлеченно выписывающий на полях. Вскинулась она, лишь когда посетители приблизились к постели. Взгляд ее вспыхнул, метнувшись с улыбки сестры на постное лицо друга.
- Вы встретились, - обреченно проговорила Алиса, будто объявляя о необратимо надвигающемся конце света.
- А то ж, - Лиза копошилась в сумке, пытаясь достать пакет с яблоками. – Мое Высочество верит, можешь расслабиться…
- «Расслабиться»… - Алиса закатила глаза. – Теперь мне придется быть в два раза сосредоточенней.
- Тоже мне, мисс Сосредоточение…
Том переминался с ноги на ногу, слушая сестер, какое-то время, но его безнадежно испорченное настроение дало о себе знать. Он довольно нетерпеливо всунул в руки Алисы тетрадку и проговорил, зыркнув в сторону напевающей что-то Лизы:
- Я должен идти.
- Иди-иди, - хихикнула старшая Шрёдер, не поднимая глаз, а Алиса удивилась:
- Подожди, а что там Билл?.. Скоро ведь финал…
- Финал? – не понял Том, но быстро спохватился: - А да, наверное… Я не знаю, как там Билл. Он не.. звонил.
Что-то его выдало, похоже. Или Алиса просто слишком внимательная – сестра-то ее ничего не заметила. Не заметила, как голос мальчишки вздрогнул напоследок. Или как Каулитц поджал мимолетно губы. Алиса же все замечает – Том это знал, но, к сожалению, забыл. Вот сейчас еще и младшая бестия поднимет его на смех, подумал он мрачно, и день-таки станет просто распрекрасным. То-то он гадал – чего для полного счастья не хватает?!
- Чего же ты тогда приплелся? – девочка округлила глаза.
- Меня просили срочно передать эту тетрадь, - Том свято верил, что именно так звучит голос по-настоящему ответственного мужчины, готового жертвовать своим временем во имя высоких целей и обязательств.
- Дурак же, - прошипела младшая Шрёдер, захлопнув книгу. – Приоритеты расставлены ни к черту! Иди жди звонка!..
Том хотел было возмутиться, но Алиса вдруг хрипло закашлялась – не стоило ей так повышать голоса, - и мальчишка почему-то возмущаться передумал.
- Не ори, и так иду уже. – И, действительно, развернулся, чтобы уйти.
Каулитц вышел из больницы и медленно брел, задумавшись о том, что, будучи достаточно неглупой, Алиса все-таки редкий кадр – бестолково ведь кричать, когда у тебя воспаление легких, неужели в ее книжках этого не написано? Так Том и думал: книжки эти все – дурь и макулатура.
Кстати, о макулатуре. Можно сделать из Билла папье-маше, когда он заявится, подумал серьезно Том. Или скрутить его в самолетик и отправить летать – пусть хоть залетается, если ему так хочется. Близнец еще называется...
До самого дома мальчишка злорадствовал на темы макулатуры и близнецового братства, хоть как-то пытаясь унять нарастающее беспокойство. А оно-то – беспокойство – не дурак, знало, что самое время нарастать.
Том пришел домой, и первой, кого он увидел, открыв двери, была Симона.
- Мама? – удивился он.
Она ведь была с Биллом, судорожно соображал мальчишка, не могла же она его оставить. Или они вернулись? Как-то рано. Как-то чертовски рано – и это плохо. Плохо-плохо даже…
Женщина начала что-то говорить, но сын ее уже не слушал – скинул портфель и кинулся вверх по лестнице. Симона вздохнула облегченно: эти двое снова были вместе, а значит, все конкурсы с их поражениями вскоре будут благополучно забыты.
Она и не подозревала, что вскоре ждет ее детей.

- Что ты тут тогда делаешь? А?! – Билл сложил руки на груди.
Алиса хихикнула:
- Ищу кролика. Тут не пробегал? Беленький такой.
Том не удержался и засмеялся в голос.

Это стало второй Книгой за этот год. Первой были Одежды.
Прочитав три четверти "Хозяйки замка Ёдо" я саркастично подумала, что это вполне так себе японский вариант "Поющих в терновнике", не более. Какое настроение владело мной в тот момент - уже и не вспомнить, но это осталось не более чем сарказмом. В первую очередь потому что, эта книга - исторический роман. Собственно, я-то на это и купилась.. и книгу поэтому купила х) И гриф истории эта книга отработала на все сто.
Чего мне стоило проглотить первую страницу, ваа.. даже ПОЛстраницы, ибо остальное пространство - одна большая сноска (5 определений). И надо просто было быть мной, чтобы прочувствовать ту гордость, которую я за себя испытала, осознав, что я втыыыыыыкаааю!
Лучший период японской истории, рассказанный изнутри, рассказанный с новой стороны. Разве учебник истории, сухо констатирующий события 1603-го, может интегрировать ТАК все тонкости и процессы? А разве хоть одна концепция может быть более живой, чем жизнь Тяти Асаи?..
Я благодарна опыту этой книги, как когда-то и прежде благодарна "Чайке Джонатану". Это знакомство без посредничества, это - настоящая дружба. С книгами дружить очень удобно, а с такими еще и полезно. А какое удовольствие доставляет эта полезность! Ой, не передать.
Теперь я вряд ли задумаюсь перед тем, как рассказать о той смутной эпохе. Нет, книга не сделала меня ненавистником двухвекового режима бакуфу, ибо Иэясу падла такая, но я взглянула на момент прихода Токугавы к власти с иной стороны, я встретила самураев прямопропорциональных Хагакурэ - стала ли я объективнее? На сотые доли - разве ж это не много??
Взгляд Иноуэ мне бесценен. И пусть когда-то в будущем мне это все покажется детским лепетом, чем это и является, я не смогу предать его и его Хозяйку. Они мои первые друзья, а первые всегда первыми и остаются.

Краткое содержание
Действие романа разворачивается на закате Эпохи воюющих провинций, в конце XVI - начале XVII в., и основывается на реальных событиях. В Японии, сотрясаемой междоусобицами, стоит зарево пожаров, возводятся и погибают в огне крепости, земля пропитана кровью. Полководец Набунага Ода, положивший начало объединению разрозненных княжеств в централизованное государство, передает эстафету Хидэёси Тоётоми, а после смерти великого тайко к власти приходит Иэясу Токугава, основатель династии сёгунов. Красивейшая женщина своего времени княжна Тятя, дочь Накгамасы Асаи и племянница Набунаги Оды, с детства обречена терять близких, скитаться из замка в замок, обретать силу духа в борьбе за свое счастье. Она становится наложницей самого могущественного человека в Японии - тайко Хидэёси, уничтожившего ее клан, дает жизнь наследнику дома Тоётоми, юному Хидэёри, которому многие пророчат великое будущее, и вступает в жестокое противостояние с кланом Токугава...
А еще интересная вещь..
Наименование часов в течение суток в средневековой Японии:
00:00-2:00 - Час Мыши
2:00-4:00 - Час Быка
4:00-6:00 - Час Тигра
6:00-8:00 - Час Зайца
8:00-10:00 - Час Дракона
10:00-12:00 - Час Змеи
12:00-14:00 - Час Коня
14:00-16:00 - Час Овна
16:00-18:00 - Час Обезьяны
18:00-20:00 - Час Птицы
20:00-22:00 - Час Пса
22:00-00:00 - Час Свиньи
(на основании все той же книги х)

Сегодня устроила-таки вылазку в книжный с четкой целью потратить целое состояние на "Искусство войны". И, конечно же, дорогущее подарочное издание, на которое я и положила глаз, и какие обыкновенно годами пылятся на полках, было к моему приходу бессовестно купленно. Блеск.
Собственно, от тоски я избавлялась с помощью "Сокрытого в листве", очередного тома Ричарда Баха и иллюстрированного "Недотепы" Лукьяненко. Все вместе стоило меньше запланированного "Искусства войны", а радости все равно полные штаны, и от грусти не осталось и следа. Ко всему моя фильмотека в очередой раз пополнилась в силу распродаж - на уцененных лотках всегда самые крутые и титулованные фильмы, вы замечали? Вот так-то: шла за тем, чего не приобрела, а приобрела то, за чем не шла. Парадоксально.
И вот сидела я, все это счастье рассматривала и осознавала свою безнадежность. Смаковала ее прямо-таки, пошло наслаждалась.
Я конеченный японофил, ага. Мне всегда нужно соприкасаться с духом Ямато. Вот у меня тут Хагакурэ с его "кодексом", а на дочитке все еще Ясуси Иноуэ и "Хозяйка замка Ёдо". А раз в неделю у меня пересмотр Миядзаки. И по жизни у меня под рукой Мещеряков с его трудами, и прагматичный В.Цветов со своими журналистскими заметками, и Стэд. Ах.
Но при всем при этом я не могу с полной уверенностью сказать, что это вовлечение мне жизненнонеобходимо. Нет, оно, оказывается, жизнеобразующе. И это касается не только Японии и всяких филий в ее сторону.
Это о каждой причастности.
Это не из тех чувств благоговения, это от чувства обыкновенности. Все так обыкновенно в деле подобных вовлечений, что они легки - как вдохи и выдохи. Естественны, нормальны. Их нельзя судить - они есть. Мы присваеваем их себе, но так ли это?
Скорее, они забирают нас.. "ах, воры-воры-воры!" (с) Мольер
Мы состоим из причастностей - больших и маленьких. И сказать однажды хотя бы об одной из них, что ее, мол, и не было - отрывать от себя кусочек. Мазохизм, не меньше, ага. х)
И толстеть в этом плене становится очень даже неплохо. И шириться. Можно даже быть просто громадными!
Капец, как мне хорошо от таких мыслей. Ах да, пост то про это и есть - про безнадежность

Город, действительно, будто подвергся бомбежке. Со второго этажа из окна моей комнаты - это выглядело особенно эффектно. Вот как-то так.

А звуки-то, звуки! Меня то и дело бросало в состояние эйфории и трепета: война мне кажется такой романтикой. Истинно циничный заскок, по-моему, хе.
Если бы мне с мистичными спецэффектами сказали, что следующий год станет для меня особенным и судьбоносным... я бы честно расхохоталась. Жизнь вообще штука особенная. И каждый ее год. Я ничего не жду - всё все равно будет для меня, attraverso me. 100 пудов.
Я не умею подводить итогов и прогнозировать. В смысле, честно не умею - нечестно умею. Но нечестно в своем же дневе - это такой пафозз, так что я воздержусь..
Сидя на подоконнике, я смотрела на далекие взрывы - я боюсь фейерверков, ага, - придирчиво рассматривала огненных пауков, которых словила моя пушка в небе, и честно загадала желание. Очень конкретное, похожее на цель желание. Сурово загаданное, но такое сентиментальное, что становится за себя даже неловко.
И мне хочется спать, балин. О_О А как же ОливьеШооооу?!

- Каулитц, снимай штаны! – Билл с восторженным смехом обернулся к старшему брату и вновь посмотрел на Алису: - Нет, ну каково, а? Я уже и не надеялся…
Том только хмыкнул.
Да уж, это было плохо – то, что Билл помнил о споре. Ох, плохо. Но не заставят же они его на полном серьезе, вот прям сейчас, в коридоре перед гримеркой… ведь нет?
Как-то Тому не нравились насмешливые лица вокруг, ох, не нравились!

читать дальше

- Чтò нашел? – оживился Утенок.
- Нашел это, - буркнула Мышь. – Я надеюсь,
тебе известно, что такое это?
Л.Кэрролл, «Алиса в стране чудес»

Шрёдер сидела на подоконнике между Биллом и Андреасом и показывала им на клочке тетрадного листа расположение сил в Европе во время Семилетней войны. Том пристроился рядом у стенки, делая вид, что он не с ними, но почему-то жадно ловил любое упоминание о Фридрихе Великом и усиленно подавлял желание записать пару фактов (что поделаешь, восхищал Тома этот человек, ох, восхищал!).
Так уж повелось с тех пор, как Билл начал «исследовать» Алису, а Том пытать счастья сделать ее своей подружкой. Шрёдер благополучно была избавлена от обиды на братьев сердечными извинениями, а позже и познакомлена младшим с Андреасом. Тот нашел ее «странной, конечно, и занудой немного, но раз вам оно обоим надо, то…». Как-то мимолетом она была знакома уже и с Георгом. Один Густав оставался пребывать в счастливом неведенье.
А вот братья и Андреас, будучи в самом эпицентре урагана Алиса уже несколько недель исправно подвергались различным испытаниям нового знакомства. На прошлой неделе Том, например, подрался со старшим Локком: тот узнал, что Билл толкнул его младшего брата, отбирая портфель Алисы, и, собственно, вот – отдуваются всегда старшие. (Когда Шрёдер узнала об этом геройстве, – которое подтверждали расписная физиономия Локка и прихрамывание Каулитца, - большего, чем расстроенное «Печально, что я не успела сделать ставки», ждать не приходилось).
Билл успел сделаться параноиком. Он стабильно вечер за вечером исписывал свои блокноты, а потом обсыпался кучами шариков искомканных бумаг из урны и запирался в туалете, из которого иногда доносились монологи о бездарности, безнадежности и вообще «если скоро конец света, на кой хрен мне это надо?!» (после последней фразы, обыкновенно, горе-поэт, успокоенный и умиротворенный, шел смотреть с Гордоном очередное кино, взятое отчимом в прокате).
Андреасу не повезло, наверное, крупнее всех, думал Том. Их друг был знатным умником. А, столкнувшись с Алисой, затрещала его безупречная репутация - пусть об этом знали только Каулитцы и он сам, но!.. Но когда он, краснея, признавался, что не знает, когда был открыт неон, и как это связанно со Второй Мировой, оох… Смотря на друга в такие моменты, Том думал, что лучше бы он подрался со всей своей параллелью разом, чем был на его месте. Впрочем, Андреас слишком страдал – Шрёдер никогда не смеялась над ним и не унижала, а вот, как сейчас, подробно раскрывала ответы на свои мудреные вопросы. Ей это доставляло какое-то мазохистское удовольствие, что ли?..
Том не заметил, как спросил это вслух.
- Цыц! - Андре даже не поднял на него глаз и, ткнув в какие-то каракули на листочке Шрёдер, спросил: - Нет, ну такая большая армия и так легко… русские дураки?
- Тебе что, плохо от этого? – встрял Билл. – Уж если бы не они, где бы мы были сейчас… Да, Алиса?
Девочка вздрогнула, отводя глаза от Тома, на которого смотрела с момента нечаянно оброненной им фразы (Каулитц, к слову, успел почувствовать себя неловко под этим взглядом):
- А? Да, конечно… где бы мы были – верно. Русские не дураки, Андре, просто Петр Третий был большим поклонником Фридриха.
- Ну, я говорю – дурак! – не унимался Андреас. – Разве ж можно так легко менять ход войны! Если я был бы Петром Третьим, я бы…
Уберечь всех от того, что было бы, будь Андре Петром Третьим, успел звонок. Все четверо моментом оживились и, не прощаясь, разбежались в разные стороны. Том впервые за несколько лет облегченно осознал, что с Биллом им не в одну сторону – потому что брат заметил короткое напряжение между ним и Шрёдер, и наверняка не преминул бы поинтересоваться объяснениями, которые Том не успел придумать. А надо бы – им с братом, к сожалению, еще целую жизнь друг другу глаза мозолить, а младший обязательно найдет время спросить обо всем на свете и об этом моменте в первую очередь!
Наполненный этими переживаниями Том влетел в кабинет прямо перед носом учительницы по истории.
Несмотря на то, что за урок Тома умудрились вызвать к доске и допросить по Семилетней войне (после лекции-то Шрёдер парнишка отделался легким испугом и весьма неплохой оценкой), ему все-таки удалось придумать, что ответить брату на вопрос, который тот обязательно ему когда-нибудь задаст. В общем и целом у Тома, спускающегося вниз по лестницам, было откровенно хорошее настроение: он подмигнул бесстыдно паре старшеклассниц, вызвав их умиленный смех, важно прошествовал мимо Локка-старшего, лицо которого по-прежнему хранило следы недавней драки… Да вообще! Все Тому казалось классным!..
Поэтому, только завидев на крыльце знакомый портфель, он без опаски подошел к Алисе и, что-то весело хохотнув, принялся с ней ждать брата и друга. Ох, ему в ту минуту еще стоило заметить неладное, подумал потом Том, но было поздно – он продолжал что-то беззаботно бубнить, а она почему-то молчала. В возникшей в какой-то момент тишине Алиса вдруг сказала:
- Да.
Том обернулся на нее и вскинул брови, но быстро спохватился и усмехнулся:
- «Да»? – Он рассчитывал на какую-нибудь шутку, но девчонка, не опуская глаз, на удивление твердо повторила:
- Да.
Каулитц даже растерялся и, промычав что-то невразумительное, решил отвернуться. Впрочем, его натура была не способна так вот все оставить, и через минуту молчания он спросил:
- А что «да»?
Алиса сдвинула брови и поджала губы – Том впервые видел ее такой сосредоточенной и напряженной.
- Да, мне доставляет удовольствие знать что-то. И делиться этим.
Она маленьким волчонком смотрела на Тома, а тот обескуражено смотрел на нее. Его изнутри съедало какое-то непонятное чувство, похожее на вину перед человеком, которого несправедливо в чем-то обвинял. А лицо почему-то заливала краска – такая редкая вещь для Тома Каулитца, что подошедшие Билл и Андре изумленно остановились в паре шагов от этой немой сцены.
Впрочем, Алиса, очевидно, не была настроена продолжать в том же духе и просто, шумно выдохнув и вернув лицу привычное выражение чуть неадекватной задумчивости, пошла в сторону ворот, на ходу поторапливая:
- Пошлите. Нам еще нужно разработать субботний план действий.
Андре всю дорогу спорил со Шрёдер (по все тем же поводам участия русской армии в Семилетней войне), а братья плелись следом.
- Что это было? – шептал Билл с полуулыбкой. – И вот то – в коридоре у окна, а? Что?
- Ох, Билл, - шептал в ответ разбито Том. – Я не знаю ответов, не знаю…
И Том, действительно, не знал – не потому, что не успел придумать, а потому, что словесному обнародованию вихрь его разнокалиберных мыслей совершенно не хотел поддаваться. Единственное, что, как ему казалось, он тогда понял, это то, что с Алисой в виде подружки можно повременить. Том ошалело осознавал, что ему хочется быть другом этому человеку (как Андреасу, Георгу или Гусу), а не «играть», как он планировал. Беспрецедентный случай, а по сути – нонсенс, но именно так Том Каулитц тогда и думал.

Субботний вечер выдался прохладным, но это почему-то не остановило четыре тени, озабоченно топчущиеся под фонарем у лавочки на Банхов-штрассе, от вылазки, которую они планировали целую неделю. Алиса нашла себе отличных сообщников в лице братьев Каулитц и их друга Андреаса – вполне безбашенных для какого-нибудь исследования на местности.
Сегодняшним объектом стал дом какой-то дальней родственницы Андреаса, которую тот заметно недолюбливал. Он считал, что «тётушка Анхель всегда запрещала племянникам и внукам забираться в сад у бассейна и на чердак не просто так – она наверняка скрывала что-то очень важное и очень… неправильное!». Казалось бы, обычные жалобы неудовлетворенного детского любопытства, - но именно это праведное недовольство (а недовольство неудовлетворенного любопытства только и может быть что праведным; к тому же – в любом возрасте и ОСОБЕННО в детстве!) толкнуло Алису к расследованию этой истории. Да и Андреас заметно поддавал жару.
- У нас нет никакой возможности пролезть на чердак, но в сад-то у бассейна мы проберемся! – говорил он еще в начале недели.
Так и решили. Исследуют сад!
Вся неделя у этих двоих в основном ушла на подавление скептицизма Каулитцев, которые были несколько раздражены, кажется, тем, что не понимали смысла такой масштабной компании. Ну, найдем мы там чего, бурчал в понедельник Том, и что? Да и вообще не найдем, заверял всех во вторник Билл. Но Андреас в среду поведал Шрёдер, что этим двоим просто не нравится исполнять чьи-то задумки, и тут же убедил ее в том, что к пятнице братья будут в полной боевой готовности, да еще и их с Алисой будут подгонять. Будучи знатным умником и просто хорошим другом, Андреас, конечно же, не ошибся.
Вот и теперь, в субботу под фонарем у лавочки на Банхов-штрассе, самими живыми и волнующимися тенями были Билл и Том. По случаю авантюры они даже перенесли сегодня вечернюю репетицию с группой на обед, пожертвовав самым сладким и крепким полуденным сном.
- Что ж, разбираем инвентарь, - командовала Шрёдер, вываливая из сумки разнобойные фонарики, полиэтиленовые перчатки, пару садовых варежек и рулон упаковочной бумаги, в какую в магазинах обычно заворачивали сыр. – Андре, ты принес?
- Да, - парнишка уже доставал три маленьких металлических лопатки – вдруг пришлось бы копать!
- Разбирайте, - благородно предложил Билл, загрузившись одним только фонариком.
- Ну уж нет, принцесса. Дело общее – и в грязи копаться всем вместе, - Том бесцеремонно вручил брату лопатку, а сам нагрузился варежками и упаковочной бумагой. – Фух. Вот, кажется, и все. Пошли!
Идти было не далеко, и скоро друзья оказались в проулке, где за железными прутьями забора темнел сад тётушки Анхель. Сначала через забор бесшумно перелетели портфели, а потом все принялись протискиваться в проемы. Алиса, будучи самой маленькой, юркнула туда без особых хлопот, а вот Биллу пришлось сложнее – его проталкивали все и с обоих сторон. Шум стоял ужаснейший – кренились сухие ветки смородины в саду, шуршали под ногами листья и пожелтевшая трава, - но великолепная четверка пребывала в полной уверенности, что они абсолютно незаметны.
- Твоя башка неимоверно… - пыхтел Том, пропихивая брата. – Неимоверн-но…
- Какая?.. – пыхтел с другой стороны забора Андре, вытягивая младшего за руку.
- Неимоверно тупая – как можно быть такой большой, а математику списывать все равно у меня?!
- Эй, ну нежнее!.. – взвизгнул Билл и награжденный последним «нежным» толчком от брата таки вывалился в сад. – Садист…
- Тупая башка, - Том влез следом.
- Смотри, Андре, какая чистая братская любовь, - умилилась Алиса.
- Привыкай, - посоветовал тот равнодушно.
Но оптимизм не успел и разжечься: сад встретил друзей подозрительным полумраком, в глубине которого жутким голубым светом манил бассейн. Включив фонарики, все четверо молча разбрелись в разные стороны: Билл и Том двинулись вдоль забора, а Андреас и Алиса наискосок стали прокрадываться к дому. В зарослях плясали неверные пятна света от фонариков братьев; с яблони взлетела, шурша крыльями, птица; где-то по улице проехал грузовик – все этим вечером превратилось в какую-то замысловатую тайну, укутанную в леденящую мистику.
Спустя десять минут все встретились у бассейна – как и было задумано по плану.
- Ну? – шепотом спросил Билл.
- Ничего, - выдохнула Алиса. – Может, стоит поискать у воды?
Мальчишки напряженно кивнули – они уже, кажется, не сомневались в том, что секрет есть (в таком жутком месте его просто не может не быть!), осталось его лишь найти!
Бассейн был не вычищен от нападавших в него листьев, и вода, освещенная снизу голубыми лампами подсветки, просвечивала сквозь них. Андреас шел впереди, как человек, уже бывавший здесь, но и его шаги были размеренными (если не сказать – осторожными), а взгляд то и дело замирал, всматриваясь в тени.
- Смотрите! – Билл показывал на что-то в воде. Четыре луча света метнулись в ту сторону: - А, резиновая утка…
Затаившие было дыхание друзья облегченно вздохнули.
- Пошли дальше, - позвал Андре, и все уже, кажется, двинулись за ним...
- Эй, Том…
Мальчишка задумчиво стоял, все еще разглядывая резиновую утку в бассейне.
- Что?.. – Алиса подошла к нему и тоже взглянула на воду.
Утка как утка, желтенькая такая, подумала Алиса.
А что если?.. Что если это уловка!? Неприметная игрушка, будто бы нечаянно забытая кем-нибудь из племянников или внуков – никаких подозрений…
- Не думаю, - протянул Андреас на невысказанную догадку девочки, - купаться тётушка Анхель нам никогда не запрещала… хм, но и утки я этой не припоминаю…
- Точно! – решительно заявил Том. – Надо ее достать.
- Достать? – хмыкнул Билл скептически.
Все четверо вздохнули – игрушка плавала аккурат по центру бассейна, окруженная опавшими листьями.
- Попытка – не пытка, - выдохнула Алиса и, опустившись на колени, принялась тихонько подгонять ладонями воду, надеясь, что игрушка поддастся.
Мальчишки тоже отложили фонарики и стали помогать. Руки быстро замерзли, а утка продолжала чуть покачиваться в вязкой листве, не сдвинувшись ни на сантиметр.
- Палку бы, - Билл взял свой фонарик и побрел к забору в поисках инструмента, его примеру последовал и Андре, а Том и Алиса продолжили гипнотизировать игрушку.
- Плыть надо, - Том сглотнул собравшийся от волнения в горле комок.
- Нет, - Алиса покачала головой, хотя сама только что подумала так же. - Холодно слишком.
Повисло молчание, в котором хорошо было слышно, как Билл и Андреас рыщут у забора, шурша травой.
- Тогда, подержи меня за руку! – Том вдруг вскочил на ноги. – Я попробую подтолкнуть листья, может, тогда получится…
- Но я же не удержу, - Алиса тоже поднялась и задумалась, но почти тут же оживилась: – Давай ты меня подержишь!..
Каулитц с готовностью кивнул, довольный, что его идея все-таки найдет воплощение. Они отерли обувь о пожелтевший газон, чтобы не скользить по плитам бассейна, Алиса подала Тому руку, которую тот со всей ответственностью обхватил обоими ладонями, и девчонка склонилась над водой почти всем телом. Протягивая свободную руку к ковру листьев, которые удерживали драгоценную утку на месте, Алиса уже было колыхнула поверхность неприступной ловушки, как вдруг послышался громкий шепот Андреаса откуда-то из зарослей у самого дома:
- Ахтунг! Кто-то идет!..
И тут же на галерее вспыхнул свет. Алиса не сдержала шумного вздоха и, потеряв равновесие, соскользнула в воду, непременно утащив бы за собой Тома, если бы тот уже не спохватился. Но Каулитц, на долю секунд предвидев подобное, потянул изо всех сил девчонку наверх, которая на удивление бесшумно, но крайне нервно принялась карабкаться на бортик, почувствовав поддержку.
- Ну ты даешь, блин!.. – только и успел ей прошептать мальчишка, подхватывая портфели.
Когда на галерею, что-то невнятно бормоча, вышла неверной поступью старушка лет семидесяти с бигудями на голове и тявкающим мопсом в руках, эти двое – одна промокшая до нитки, а второй нагруженный портфелями – уже продирались к спасительному забору. Билл и Андреас уже топтались за прутьями:
- Вы чего там?.. Алиса, что с тобой?! – но не успел Билл изумиться, как в ужасе замолчал.
Приближалось тявканье.
- Это Гастон!.. - Андреас поспешно стал выхватывать по одному у Тома из рук портфели и вытаскивать наружу.
- Да он же мелкий… - Каулитц как-то истерично хохотнул, хватаясь освободившимися руками за прутья. Алиса выскользнула так же легко, как и проникла в сад, да и Том уже было перелез, как за спиной у него раздался оглушительный (радостный, возможно, хм) тявк, и с сопением Гастон принялся терзать штанину джинс мальчишки. – Ах ты ж, зараза! Отцепись!..
Мальчишка потрясал ногой, выплевывая ругательства и хватаясь за брата. Возня продолжалась с пару минут, и, наконец, освободившись, Том с друзьями, провожаемые обиженным лаем, ринулись прочь, еще успев разобрать зазывы тетушки Анхель:
- Гастон, милый, хватит гонять кошек! Пойдем-ка спать…

Под фонарем у лавочки на Банхов-штрассе опять топтались четыре тени. Рукова куртки Тома промокли по самые плечи, и он спешно раздевался, мелко дрожа от холода, в то время как Билл хлопотал вокруг Алисы:
- Ты простынешь…
- …и умру, - хмыкнула та, поднимая глаза на старшего Каулитца: - Так подержать и я бы смогла…
- Ты сама шлепнулась, - Том выжимал край футболки. – Это я тебя еще вытащил, ты ж, небось, и плавать толком не умеешь.
- Я, что это, у тебя в долгу?.. – попыталась возмутиться Шрёдер, но ее возглас венчал многозначный чих, и Том не удержался от смешка.
- Так, тебе надо домой! – Билл снял свою куртку и отдал Алисе: - Пошли, мы тебя проводим…
- Да мне не далеко, - Шрёдер махнула рукой на куртку младшего и подхватила портфель, - сама дойду.
Не оставив парнишкам шанса для рыцарства Алиса, вздрагивая и шмыгая носом, скрылась за поворотом.

В понедельник в школе четверо горе-искателей собрались у своего подоконника и дружно унывали. Алиса, ко всему, еще и демонстрировала явные признаки простуды.
- Мы так и не нашли секрет, - вздохнул Андреас, задумчиво вглядываясь в окно.
- Да уж, надо было лезть на чердак, - пробормотала Алиса.
- На чердак? – усмехнулся Том, стоя у стенки. – Ах, ну да… Ты бы, конечно, пролезла – ты везде умудряешься пронырнуть. В прямом смысле слова.
Билл укоризненно посмотрел на брата. Укоризненно и изумленно одновременно: Том был достаточно умелым в делах с девчонками, но где же его былой такт?
Впрочем, Шрёдер в долгу не осталась и презрительно фыркнула:
- Это все оттого, что пришлось работать с не рационально мыслящими людьми. В одиночку я смогу попасть куда угодно!
- Да ты даже на нашу репетицию в гараж не проберешься, - Том закатил глаза к потолку. – С учетом того, что двери-то мы и не закрываем…
- Я и к гримерке звезды мирового масштаба проберусь, Каулитц, - Алиса вскинула брови и скрестила воинственно руки на груди.
- А спорим? – оживился Том.
- Смотря на что, - протянула Шрёдер, будто прикидывая – что с мальчишки можно спросить.
- А давай на его трусы, - вдруг предложил Билл хитро.
Старший зыркнул на него презрительно.
- Фи, как мерзко, - девчонка поджала губы, но тут же усмехнулась. – Но можем на штаны!
- Идет, - Том протянул руку. – А с тебя-то что будет?
- А она тебя поцелует! - предложил Билл, откровенно веселясь.
Старший брат снова глянул на него с упреком, но не успел ничего сказать, как прозвенел звонок, а Алиса, спрыгнув с подоконника, уже схватила его за протянутую ладонь:
- Хорошо. Только тогда срок действия спора не ограничен!
- Да хоть в следующей жизнь – меня, кажется, ни один из раскладов все равно не устроит, - важно заметил Том и развернулся, чтобы уйти.
Нет, решил он, надо будет непременно подуться на Билла за такое. Нахал и эгоист!

Но почему-то Том Каулитц шел в кабинет по математике и несдержанно улыбался.