Как жаль, думал Том, и как все-таки замечательно, что эта самая Алиса в его жизни была. Ну, и, как очевидно, все еще есть – вон стоит, что-то доверительно нашептывает охраннику. А ведь давненько он ее не видел. Даже очень давненько. И от этого понимания стало как-то Тому тоскливо.
И Биллу рядом с ним тоже стало тоскливо. И Густаву с Георгом вдруг стало тоскливо за братьев – они-то точно знали, почему этим двоим вдруг так взгрустнулось.
А братья Каулитц дружно вспомнили то, какими они были маленькими, а потом – чуть постарше. Какими были энтузиастами и, к сожалению окружающих, еще и энтузиастами деятельными. Они оба когда-то точно знали, чего хотят, а хотели они того, чего у них не было. Теперь это у них было, но оказалось, что теперь у них отчего-то не стало того, чего всегда было в достатке. Ну, чего им, по крайней мере, всегда хватало.
Вот Алисы им хватало с головой. Обоим.
Братья об этом подумали, и вдруг им снова стало весело.

читать дальше
В воскресенье, когда Том встретил Алису, он все непременно собирался рассказать Биллу, когда тот вернется. Тот вернулся к репетиции. Но был он мрачнее тучи, и Том решил повременить с рассказом.
Непогода разыгралась уже ночью дома:
- …Она просто полила нас грязью! – бушевал брат. – Нет, где это видано, а?! «Вы всего лишь кучка тухлых отброоо-о-осов!»
Передразнить Инну – свою девчонку (уже к тому моменту бывшую) – у Билла получилось весьма и весьма, поэтому Том не удержался и хихикнул. Впрочем, хихикнул коротко, потому что тут же получил от братца недоумевающий взгляд. Это что же получалось – он в красках, по ролям можно сказать, восстанавливает «худший момент своей жизни», а этот подонок ржать думает?!
Том хорошо знал своего брата, поэтому ехидничать не стал, хотя очень хотелось. Вместо этого он пригорюнился и шумно вздохнул. Братья помолчали. Том продолжал сидеть на кровати, изображая изнеможенную плакальщицу, а Билл еще какое-то время пометался по комнате, но в итоге резко плюхнулся на стул.
- Неужели мы так плохи? – неожиданно тихо пробормотал он, уставившись на свои руки. – Мы так стараемся, делаем все, что в наших силах. А нас ненавидят.
- Ну, не привыкать, - попытался улыбнуться Том, но брат не повеселел. – Да ладно тебе, она же дура, ничего не понимает. Я тебе сразу говорил – бросай ее…
- Я думал, что лю… - начал было Билл, но:
- Ой, уволь, - прикрикнул старший. – Это же бред, сколько можно!
- Сколько угодно, - Билл надулся.
Том поджал губы. В такие моменты он четко осознавал, что ненавидит этого заносчивого романтика. И этот мямля еще хочет, чтобы его – всего такого мямлю – не считали мямлей и отбросом? Иногда Том прямо-таки сомневался, что Билл – ЕГО брат, но стоило подойти к зеркалу, и… груз ответственности длиною в жизнь за эту тряпку наваливался на него с новой силой. Но, с другой стороны, кто, если не он?
Поэтому к процессам воспитания Том относился иногда крайне строго. Вот и теперь он просто встал с кровати и уверенно вышел из комнаты брата. Пусть дуется, пусть найдет тысячу и одну причину ненавидеть мир с родным братом до кучи – ему это идет на пользу. После сеансов подобной терапии Билл обыкновенно становился настоящей бронемашиной – пер против всего. А когда Билл прет, за ним только поспевай. Авось и, действительно, один такой рывок сдвинет их с места. Давно пора.
С такими мыслями Том и пошел спать. Об Алисе думать было уже лень.
Но спустя какое-то время Том внезапно проснулся. Сначала разлепил глаза, поморщился, прикинул, что еще ночь, но удивиться не успел. Успел только пробормотать что-то невнятное, смутно напоминающее набор ругательств.
Мальчишка уверенно встал и пошел в коридор, а оттуда – прямиком по лестнице вниз, на кухню. Он знал, что делать.
Билл как обычно нашелся на веранде. Сидел и считал ворон… в смысле, звезды. И доглатывал остатки слез. Том, не говоря ни слова, прошествовал прямо к напольной вазе, стоящей чуть в стороне, пошарился внутри и выудил пачку сигарет. Закурил, предложил безмолвно брату.
Они вот так частенько проводили время после сеансов глобальной ненависти Билла Каулитца. Но это значило именно то, на что Том рассчитывал – заплаканный брат твердой рукой закуривал, спокойно испуская витиеватые облачка, не опуская глаз от неба. Он был готов действовать.
- Ты рассказать что-то хотел.
- М? – не понял Том, втягивая очередную порцию дыма.
- Перед репетицией.
Старший хмыкнул, стряхнул небрежно пепел за перила и начал рассказывать. Когда он, наконец, изложил суть свой стратегической доктрины о том, что «совершенству нет предела», Билл фыркнул:
- Ты проиграешься до последних трусов в этот раз, спорим?
- Она – шикарная партия, ты ничего не понимаешь. Поэтому-то девчонки тебя и бросают, - Том уже не опасался задеть брата. – А я уже, кажется, выбрал тактику…
- Удивляюсь я тому, с каким рвением ты взялся за это дело после того случая с Клэр, - Билл тоже знал, чем зацепить близнеца: - Она была пьяна, а тебе потом набили морду.
Том хотел было обидеться, но взял себя в руки:
- Но, что было – то было.
- Не спорю.
Они с задорным молчанием выкурили еще по сигарете, а небо тем временем выцветало на востоке. Братья твердо смотрели туда; твердо и трепетно одновременно. Наступает еще один день, они пойдут в школу и будут насмерть стоять против всех, а вечером дома, наверняка, закатят друг другу скандал из-за какой-нибудь мелочи и устроят традиционную «драку по понедельникам». А на следующий день – по новой, только уже чуть ближе к тому, чего у них нет.
Но обязательно будет.

Билл Каулитц впервые увидел Алису на следующий же день после знакомства с ней своего брата – в понедельник утром в школе; вернее даже, на подходе к ней. Они с Томом, как всегда опаздывая, неслись сломя голову по улицам, взметая легкие ворохи первых желтеющих листьев. Но на одном из поворотов дружно остановились, чуть не налетев на девчонку. Она сидела на корточках, разглядывая свеже-сооруженную дворником кучу (ну это, конечно, громко сказано) листьев. Ее громадный красный портфель в клетку был похож на дорожный чемодан, какие показывали, обычно, в кино у полных надежд провинциалов, приезжающих в какой-нибудь крупный город. И Биллу это сравнение почему-то очень запомнилось – он не знал зачем, но запомнилось.
А еще Билл все не мог прийти в себя и как зачарованный продолжал пялиться на Алису, которая никак на них с братом, в свою очередь, не реагировала.
Том, тоже порядком ошарашенный столь скорой встречей, все же нашелся первым:
- Кролика ищешь?
Девочка резко поднялась на ноги и развернулась на месте в их сторону, изумленная, но, приглядевшись, облегченно выдохнула:
- Ах, ты.
Тому очень понравилось это ее «ах» и, расценив это «верным знаком», он решил начать реализовывать свой коварный план:
- «Ах», я. Еще не забыла? Так-то. Соо-о-обственно, вот ты-то обо мне достаточно знаешь, а я… даже… твоей… фамилии не… - голос Тома постепенно поник, теряя запал и наигранное любопытство.
Алиса уже смотрела не на него. Она изучающим взглядом (с тем самым задумчивым наклоном головы!) смотрела на его брата. Том счел это непозволительной дерзостью и, фыркнув, резко дернул Билла за рукав кофты:
- Опаздываем, - холодно бросил он и уверенно пошел к школе. Из-за его спины приглушенно донеслось:
- Я – Билл. Ну… пока.
День был испорчен – не зря говорят, что понедельник, в общем-то, день не из легких. Но зато Тому теперь не нужно было ломать голову над причиной драки по понедельникам. Не то, чтобы очень его задела бесцеремонность, с которой Билл переманил внимание его (а теперь и «их») новой знакомой на себя, но было это, по меньшей мере, гадостью. А гадостей Том Каулитц не прощал. Да и все равно драться – как-никак, а традиция.
Билл все это быстро смекнул, и тоже подумал, что разницы в поводах для драк он не видит. Каких только поводов они не перепробовали, но дальше ссадин на скулах и разгромленных полей битв они все равно не визуализировались.
Но было еще одно что-то, что Билл смекнул. И было это что-то крайне странное. И подумал Билл, что напишет он об этом песню (и станет она непременнейшим хитом). В песне обязательно будет петься о девочке с белыми волосами, а еще там должен быть большой красный портфель в клетку, похожий на кинематографический реквизит, и ревнивый старший брат, который совсем и не понял, что Билл, кажется, нашел себе музу. А музы вполне могут быть чужими подружками – не жалко. Но куда до этого Тому, да, впрочем, и не нужно ему туда, потому что музы гитаристов, наверняка, принимают иные формы.

Ну, а если я не та, что раньше,
возникает вопрос: кто же я такая? Вот это загадка!
Л.Кэрролл, «Алиса в стране чудес»

Алиса всегда была девочкой любознательной. «Всегда» - это значит «сколько себя помнила», а помнила она, к сожалению, не все. Но не беда: то, что Алиса о себе помнила, вполне способно удовлетворить наше любопытство.
Так вот Алиса точно помнила, что была любознательной. И что это всегда привносило в ее жизнь массу нужных и ненужных проблем. Нужные, обычно, решались несложно, но решать их было интересно и приятно. А ненужные были трудными и не очень приятными, но не менее интересными. Алисе вообще все на свете когда-то казалось интересным.
Но она точно помнила еще одну презабавнейшую вещь – в одиннадцать лет она решила быть избирательной. И, соответственно, появились у нее избранные интересы. Одним из них стали на долгое время вперед братья Каулитц: она изучала их и планировала когда-нибудь защитить по ним докторскую диссертацию. Дело было за малым - придумать о них науку.

Алисе было одиннадцать, когда они с матерью и старшей сестрой перебрались в Лойтше. Это было настоящим праздником для девочки – новые места, новая школа, новые заборы и новые лазейки в них! Алиса легко нашла себе гидов: еще летом прибилась к компании ее будущих одноклассниц и ходила за ними тихим хвостиком, привыкая к местным традициям и нравам. Например, с их помощью она выяснила, где лучше всего проводить время (в небольшом сквере на юге городка), с кем («конечно же, с мальчишками»), как (тут она не очень понимала теорию, но планировала как-нибудь попрактиковаться и все непременно понять) и еще много-много полезных вещей. Но Алиса на тот момент решила отложить эти полезные вещи и, чувствуя себя уже уверенней, проводить самостоятельные поиски ответов на вдруг-возникающие вопросы.
Первым вдруг-возникшим вопросом стал ее сосед – герр Херц. Задачка заняла ее на все оставшееся лето и первые недели осени, но так и не была решена. Алисе не удалось выяснить точное количество кошек в доме загадочного соседа, и это стало для нее настоящим угнетением. И, чтобы отвлечься, Алиса решила разгадать что-нибудь попроще. Так она попала в сад к Каулитцам.
Билл и Том были настоящими личностями. Так Алиса называла людей крайне интересных. Во-первых, Билл и Том были интересны тем, что, как выяснилось, были близнецами. Совсем непохожими и очень похожими одновременно. Билл был довольно смелым, но не самым раскованным мальчишкой. А Том, скорее, наоборот. И такие вот они разные были неразлучным тандемом в глазах окружающих. В глазах девочек – «ах, эти братья Каулитц», в глазах мальчишек – «Томми и его подружка», а в глазах взрослых – «Какие странные дети, наверное, их мать совершенно за ними не следит». Но, так или иначе, а Алиса точно знала одно – эти двое стоят против целого мира, а ей, как человеку, который давно решил, что «стоит в сторонке от целого мира», не могло это не понравиться.
Но в деле разгадки этой загадки была еще одна побочная загадка – с кого начать? Алиса-то точно знала, что от частного к общему много легче прийти, чем наоборот (где-то она это вычитала и расположена была верить), и что точка отправки – тоже может повлиять на весь процесс решения. Девочка долго ломала голову, а потом просто написала палочкой на земле два имени и выбрала Тома с помощью считалочки про чуму*.
Так Алиса стала избирательной внутри своей избирательности, а Том стал первым.
Познакомиться с этим несколько заносчивым малым не составило труда. Он с легкостью купился на «белого кролика» и разговоры о погоде. Очень предсказуемый персонаж, тогда еще подумала Алиса. А на следующий день она имела счастье познакомиться и с Биллом. Этот Каулитц показался ей приятным материалом – легко шел на контакт (разглядывал ее в ответ) и был, кажется, тоже очень любознательным. Алисе это понравилось.
Но не успела она себя одернуть и внушить, что, мол, стоп, я же работаю над Томом – Билл подождет, как Том сам напомнил о себе. Он оборвал свою довольно посредственную речь виды видавшего «обольстителя» на полуслове, а потом звонко сообщил, что они с братом опаздывают, и твердой походкой стал удаляться в сторону школы. Алиса была обескуражена так, что даже смущенное ситуацией знакомство с ней Билла отошло на второй план. Она не предугадала подобного шага!
Это было очень, ооочень интересно! Том ей в тот момент показался даже загадочней кошек в доме герра Херца (на долю секунды, правда, но все же!). Такой поворот событий дурманил ей разум в течение целого дня: Алиса впадала в задумчивость и непонятно улыбалась перспективам поисков ответов на новые вопросы, которых стало в разы больше, и все они, на удивление, были об одном человеке. Ох, как это Алисе нравилось!
Но она сама не заметила, как совершала одну ошибку за другой в тот понедельник. Она впала в такую эйфорию, что даже забывала отвечать язвами на язвы ее вечно скучающих одноклассников. Девочка относила причины странного к ней отношения мальчишек своего класса к одному из столпов Вселенной – то есть загадка, не решаемая в принципе. Но это самое отношение она научилась зеркалить, и тем самым оберегать себя от лишних ненужных проблем. Но не в тот понедельник.
- Эй, Алиса! – раздалось у девочки за спиной уже под конец дня, когда она спускалась с крыльца. – Что это ты весь день улыбаешься?
Не успела Алиса обернуться, как в спину ее толкнули, и она чуть кубарем не полетела с лестницы – лишь чудом устояла на ногах. Тут же из-за спины у нее вынырнули две ехидных физиономии – Артур Ваншпиль и Сэм Локк, два ее постоянных соперниках в олимпийском виде спорта по перекидыванию язвами. Мальчишки были знатными забияками, неучами и вообще неприятными людьми. Алисе они нравились только в качестве тренажера по шпилькам.
- Представляю, как тебя исключают, Сэмми, - ухмыльнулась девчонка.
- А, по-моему, ты просто глупая, вот и улыбаешься без причины. Дура! Дура! - скандировал Артур, и несколько девочек из параллельного класса рядом захихикали.
- Но у меня же есть причина, - ответила спокойно Алиса. – Это ты дурак.
Ее голос был таким спокойным и будничным, что это, кажется, по-настоящему злило этого выскочку.
- Ты, вонючий пришелиц, я видел, как ты бегаешь вверх по Бенхов-штрассе. Что, повадилась там ждать своих иноземных родичей? – прошипел Ваншпиль (очевидно, имея в виду мрачноватый полуразрушенный костел выше по этой улице).
Алиса в который раз убеждалась, что эти дети, наверняка, насмотрелись всяких ужастиков. Но почти тут же успела забеспокоиться – как это он узнал про то, что она поднимается вверх по улице? Они что – следить еще за ней думают? Вот, чего не хватало, пожалуй, для полной гармонии.
- А ты что, влюбился в меня, раз бегаешь по пятам? – раздраженно заметила она.
- Я? В тебя?! Дура!
С этими словами Ваншпиль выхватил у нее из рук портфель и, подкинув в воздух, пнул, и еще раз, и еще. К нему присоединился Сэм, и они с гоготом стали играть красным портфелем в футбол под все то же хихиканье девочек у крыльца. Алиса пару секунд размышляла – плевать ей или не плевать (ведь не привыкать же), - но доразмышлять так и не успела.
Этот Каулитц возник как черт из табакерки. Билл, не сказав ни слова, оттолкнул Сэма, подобрал портфель и побрел к Алисе.
- На, и пошли, поговорить надо, - как-то очень сурово сказал он, подойдя.
Алиса прямо-таки готова была провалиться на месте. Вернее, нет, конечно, проваливаться никуда не хотелось. Хотелось взорваться от радости – потому что именно в этот момент она поняла: начинается какое-то сумасшедшее приключение.
И при этом приключение, которое идет совершенно против всех ее планов. Хотела Алиса взяться за Тома - попадается ей сплошной Билл. Хотела вести независимое наблюдение – а оказывается, кажется, в самой гуще событий. К месту было бы кричать от восторга, потому что именно так Алисе виделось начало умопомрачительного приключения! Будет самой большой ошибкой на свете, подумала она, взять и сопротивляться такому счастью.
И она, подхватив из рук младшего Каулитца свой портфель, бодро зашагала с ним рядом прочь от школы.
- Алиса нашла себе подружку-инопланетянку!.. – неслось им в след.

Билл в тот злосчастный понедельник беззастенчиво пропадал на каждой перемене, чем раздражал и без того раздраженного брата. Его не удерживали намеки старшего пойти покурить под окнами учительской (что очень странно, так как Билл был любителем подобного экстрима), и даже предложения соорудить какую-нибудь пакость преподу математики оставались без ответа. Тому ничего не оставалось, кроме как грезить вечерней дракой.
Хотя бы потому, что он все слишком хорошо понимал. Его братец загорелся, но загорелся совсем не тем! Истерика накануне должна была придать ему сил и энергии, но ведь на группу, а никак не на поиски очередной подружки. Тем более, если речь об этой Алисе.
Нет, на ней, конечно, мир клином не сошелся. Подумаешь, решил Том, что она откровенно ненормальная, чихать он, в общем-то, хотел на таких. Но мы уже говорили – Том был очень честолюбив. И принципиален. По-крайней мере, в свои двенадцать. Он был твердо намерен не «проиграться до последних трусов» и заполучить в свою колоду Алису.
Такими размышлениями наполнился целый день Тома Каулитца, и с такими размышлениями, соответственно, он брел домой. Брел вверх по Бенхов-штрассе. Брел и размышлял. Размышлял и брел. Пока не добрел до очередного перекрестка.
Картина открывалась просто наимилейшая, решил Том. Его брат тревожно расхаживал из стороны в сторону перед лавочкой, на которой примостилась героиня последних двух дней. Билл, очевидно, чего-то от девочки добивался, потому что спрашивал что-то и нетерпеливо глазел на жертву расспросов, когда та отвечала, болтая ногами и закатывая глазки к небу. Алиса отвечала увлеченно, иногда поглядывая на мельтешащего перед ней мальчишку и прижимая к себе свой большой (и почему-то грязный) красный портфель.
Том некоторое время лицезрел все это с другой стороны дороги, но, фыркнув, чуть вальяжно, с должным, по его мнению, безразличием во взгляде, двинулся в сторону этой сладкой парочки.
- …А потом мы с Лизой поругались из-за… а, твой брат, смотри!.. – Алиса оборвала свой рассказ, заметив Тома первой.
Билл тоже обернулся и обреченно посмотрел на подошедшего мальчишку.
- Ну вот только не делай поспешных выводов, дурень, - заметив что-то в лице старшего брата, протянул Билл.
Том поджал губы – всегда так делала, когда страшно чесались руки. Но не-е-ет, решил он, вечером, все вечером – на сладкое после ужина. Кстати, об ужине…
- Я и не делаю, - спокойно выдохнул он. – Ты домой-то собираешься? Сегодня ужин на тебе…
- Я хорошо готовлю спагетти… - вмешалась вдохновенно Алиса, но братья ее как-то дружно не заметили:
- Я же в субботу готовил! – подпрыгнул от возмущения Билл.
- В субботу у нас был концерт, и ты сочканул. Отрабатывай, - Том принял свой самый расслабленный вид, который только имелся в его арсенале. – Потом наговоришься со своей новоявленной подружкой…
- Я бы попросила… - опять вмешалась Алиса, но вновь не была услышана:
- Это произвол и форменный беспредел! – бушевал искренни Билл. – Ты срываешь нам весь график.
- А ты сейчас тут срываешь нам ужин. Хотя, конечно, я с удовольствием послушаю, как мама тебя обласкает, когда вернется с работы, - старший даже посмел ехидно улыбнуться.
Потом Билл выкрикнул что-то еще – Том в очередной раз парировал, а потом Билл снова выкрикнул, и Том снова ответил… Так они, конечно же, потеряли бы счет времени, всецело окунувшись в прелести бессмысленной ссоры, если бы не забытая ими Алиса.
Посреди очередного потока словоизлияний младшего девочка вдруг резко поднялась на ноги и, распихнув спорщиков, стремительно пошла по улице в противоположную сторону от Бенхов-штрассе. Кажется, обиженная.
- Ну вот смотри, что ты наделал, - процедил сквозь зубы Том, почувствовав неожиданный приступ вины.
- Я?! Да мы с ней разговаривали абсолютно спокойно, пока ты не появился!.. – Билл схватил брата за воротник куртки…
Драка была не долгой: минут через пять братья уже сидели на злосчастной лавочке (у Билла была разбита губа, а Том держался за ушибленное правое плечо). Они точно знали, что теперь им можно не ругаться – после драк они, обыкновенно, такими бессмысленными вещами не занимались, а осмысливали поводы с причинами.
- Чего это вы с ней тут разговаривали? – спросил Том, спрятав от брата глаза.
- Она мне рассказывала про себя.
- Зачем?
- Я попросил. – Билл шмыгнул носом: - Том, ты не подумай. Мне подружка не нужна. Я просто хочу написать про Алису песню.
Старший вскинул на него удивленный взгляд:
- Песню?
- Ага. Считай, что она меня, вся такая странная, вдохновила. Ну, как муза, знаешь? Но ничего личного, конечно же, - поспешил добавить Билл.
Том не верил своим ушам. «Муза». Нет, этому романтику светит только клиника, но никак не шашни с их новой знакомой. Разве «музы» бывают такими?! Стоп. Разве «музы» ВООБЩЕ бывают??? Какой бред, решил Том, и даже как-то настроение у него поднялось.
Потом они поднимались вверх по Бенхов-штрассе. Билл рассказывал Тому то, что узнал об Алисе, а тот внимательно слушал – для дела пригодилась бы любая мелочь.
Алисе был одиннадцать (Том ошибся, предположив, что ей десять), и она училась на класс младше. Она только этим летом переехала в Лойтше с матерью и старшей сестрой Лизой. И фамилия у них была – Шрёдер. Алиса Шрёдер.
- А еще она хорошо готовит спагетти, - уже у самого дома вспомнил Том.
- Да? Откуда ты знаешь? – Билл-то пропустил это мимо ушей!
- Интуиция! - хихикнул Том и, задев брата плечом, вбежал во двор.

Тем временем Алиса Шрёдер сидела в своей комнате и аккуратно вписывала в книге «Искусство ведения переговоров» (которую когда-то стащила в дедушкиной библиотеке, а Том Каулитц потом назовет «Рукописью абсолютного зла») напротив пункта 8 на странице 74 («тактика вины») многозначные вопросительные знаки в количестве трех штук. Еще она вписала на полях - «Т.К.», а, подумав, и «Б.К.». Потом она внимательно посмотрела на сделанную запись и, очевидно, удовлетворившись, закрыла книгу.
Подперев ладонями подбородок и раскачиваясь на стуле за свои рабочим столом, девочка улыбалась чему-то в темнеющий прямоугольник окна.
__________________________________________
*«Ring around the rosy a pocketful of posies, “ashes, ashes” we all fall down!» (англ. «Колечко вокруг розочки, полные карманы ароматных трав, «Пепел, пепел», мы все умрем!»)
прим. Чума сопровождалась кожным раздражением в виде красных пятен, будто бы обведенных по краям. Раньше считалось, что чума передается вместе с плохим запахом, поэтому в разгар эпидемий люди носили в карманах сильно-пахнущие травы. Ну а дальше уж... понятно, пожалуй. xD